Макарий Сушкин
Архимандрит Макарий Сушкин родился 17 октября 1820 года в семье купца первой гильдии, почётного гражданина города Тула Ивана Денисовича Сушкина и его супруги Феодосии Петровны.
Семья Михаила Ивановича была одной из самых зажиточных в городе. Его дед, Денис Осипович, владел крупной щетинной фабрикой, где производили сортированную щетину, которая шла на экспорт, в санкт-петербургский порт. Чистая прибыль насчитывала десятки тысяч рублей в год. Семье также принадлежал воскобельный завод. Ежегодно на этом заводе выбеливалось воска на 150 тыс. рублей. В начале 30-х годов XIX века Денис Осипович вместе с сыновьями открыл Торговый дом, который вёл торговые операции тульских купцов в Санкт-Петербурге. В торговом доме совершались сделки на баснословные суммы — около 10 миллионов рублей в год. Всё это состояние по наследству перешло к Ивану Денисовичу, как к старшему сыну в роду.
Родители Михаила Ивановича были прихожанами церкви Успения Пресвятой Богородицы. Сам Иван Денисович много лет служил здесь церковным старостой. В 1811 году на его пожертвования отреставрировали придел во имя Николая Чудотворца, а через год, в 1812 году, с его помощью был построен новый придел во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радости». Иван Денисович финансировал также строительство колокольни с 7 колоколами. В 1845 году отец Михаила Ивановича открыл при храме приют для стариков.
Интересно, что глава семьи, дед Макария Сушкина, оставался в стороне от такой благотворительности, т.к. был раскольником. Между православными родителями Макария и дедом-раскольником не раз разгорались ссоры на почве веры.
В 1849 году Иван Денисович победил на местных выборах и стал городским головой и председателем Думы.
После рождения сына Михаила Иван Денисович переехал в Петербург. Двухлетний мальчик был оставлен у бабушки и прожил у неё до семи лет. Акилина Васильевна сильно привязалась к внуку. Михаил воспитывался няней Марфой, которая, как говорил сам о. Макарий, «любила его, кажется, больше матери и следила за каждым его шагом». Дед старообрядец пытался склонить внука к своей вере: «Нравится ли тебе в нашей часовне?». Мальчик ответил: «Нет, у нас в церкви лучше». «Чем?» – продолжал дед. «У нас светлее и отворяются царские двери, а у вас нет». Мудрая бабушка так повелела отвечать Михаилу: «Дедушка хочет тебя „исправить“, но ты скажи ему, что я без батюшки не смею».
Отец о. Макария, Иван Денисович, узнав о том, что мальчика пытаются переманить в старообрядческую веру, решил забрать его к себе в Петербург. Из Тулы Михаил выехал вместе с дядей, но до Петербурга они не доехали. Пётр Семенович почему-то раздумал ехать туда и вернулся в Тулу, а Мишу оставил у старшего дяди по отцу, Михаила Дионисьевича, в Москве. Лишь летом о. Макарий отправился в Петербург к родителям. По прибытии выяснилось, что манеры и говор вновь прибывшего родственника сильно забавляют его братьев, а родители расстроились, что воспитали ребёнка не должным образом.
Михаил не знал наизусть ни одной молитвы, но он очень быстро выучил начальные листы месяцеслова вплоть до Символа веры. Мальчик стал посещать частную школу, где ученики обучались катехизису, Ветхому и Новому Завету, грамматике, арифметике, бухгалтерии, немецкому и французскому языкам, а также танцам. Сушкин хорошо учился, но особенно ему полюбилась математика, что заставило смотреть его отца на него, как на будущего продолжателя семейного торгового дела.
О. Макарий подробнейшим образом описывает свои детские годы в его автобиографии. Стоит отметить, что воспитание его было вполне привычным для купеческой семьи того времени. Отец Макарий пишет:
«Обычно мы вставали ежедневно в 7 часов, потом нас заставляли молиться. Этим заправляла покойная наша матушка. Нас собирали в гостиную, где была её благословенная икона Владимирской Божией Матери. Там она становилась сзади, а мы все впереди. Каждый должен был сотворить крестное знамение и поклон прилично; рассеянность, невнимание к делу были наказываемы чем-либо, или прибавлением какой-нибудь молитвы, или отнятием одного сухаря за чаем или целой чашки чаю. … Затем отправляли нас в школу, с человеком. Пришедши в школу … обязаны были прочитать кафизму Псалтири. Это [делалось] по настоянию отца, чтобы мы, занимаясь другими науками, не забывали и слова Божия. … Приходя домой … мы должны были отдать отчёт о своём учении. На это были даваемы особые записки каждому из нас — одобрительные или нет … Умеренность соблюдалась всегда, и разговаривать, кроме отца и матери, никто не мог, разве когда спрашивали кого о чём. И если замечалась какая-нибудь шалость, то тотчас же делалось увольнение из-за стола. Покушав, мы опять отправлялись на молитву, в сопровождении матушки. А батюшка, хотя и с нами молился, но поспешно, от этого у них нередко были перебранки с матушкою: она его упрекала в поспешности, а он её в медленности. … Каждое воскресенье летом к всенощному бдению мы обязаны были ходить (в церковь) и становиться вместе с отцом, что нам очень не нравилось. Зимою будили нас к заутрени, к которой в особенности я всегда лениво вставал, за что нередко оставался без утреннего чаю. На ранней литургии мы постоянно бывали, где, по обычаю, подавались две просфоры: одна за здравие, другая за упокой и с громадным поминанием … Когда наступал Рождественский пост, кушали постное, а большею частию рыбу. Матушка во все посты не кушала рыбы по средам и пяткам. К Рождеству Христову нам шили обновки, а в школе за неделю учили рацеи, которые мы должны были сказать пред родителями в день Рождества Христова после литургии, за что получали денежную награду.»
Свои воспоминания о детстве отец Макарий рассказал иеромонаху Мине, который и записал их с его слов в 1877 году.
