Алексий
Преподобный
Иеросхимонах
Почитаем 01 October
Житие
Житие преподобного Алексия Зосимовского не имеет особой динамики внешних событий. Господь укрыл его от тюрем, ссылок и лагерей. Но количества внутренних скорбей, которые претерпел старец, хватило бы не на одну жизнь.
Преподобный Алексий был выразителем чести и совести Православной Церкви, переплавляющейся в горниле большевистского террора. Очень жестко и бескомпромиссно относясь к живоцерковникам и либеральному духовенству, он был любвеобильным старцем ко всем страждущим верным чадам Матери-Церкви.
Отец старца Алексия был выходцем из бедной семьи. Но благодаря трудолюбию и смирению, он смог получить блестящее образование, выучить множество языков, стать профессором истории и немецкого языка в Вифанской семинарии. По отзывам современников, отец старца был исключительно добрый и смиренный человек. Ни разу в жизни он ни на кого не повысил голос. Мать батюшки была очень набожна, добра и милосердна. Умерла она, когда сыну было всего восемь лет.
Сам же будущий подвижник родился в 1846 году и с детства отличался серьезностью характера. Любил читать, уединяться, рос очень спокойным и добрым мальчиком.
Крест скорбей он начал нести уже с самого юного возраста. По неосторожности Федор (так крестили его родители) в восемь лет получил удар языком колокола в висок, после чего у него перестал видеть правый глаз. В 17 лет у юноши случился первый сердечный приступ, после которого болезнь не покидала его до конца жизни.
Все это не помешало Федору получить хорошее светское и духовное образование. Кроме того, молодой человек любил музыку и замечательно играл на рояле. Когда он стал дьяконом, то оставил это увлечение, лишь изредка позволяя себе играть классические произведения в тесном кругу близких друзей.
В 1866 году Федор окончил семинарию и женился на дочери священника Анне Смирновой. Его супруга отличалась живым и веселым характером. Всегда радостная и светлая, кроткая и добрая, ее никто никогда не видел унывающей. Федор и Анна очень любили друг друга. Брак их был непродолжительным. В январе 1872 года, провалившись в сугроб снега, Анна заболела скоротечной чахоткой и через шесть недель умерла, оставив на руках Федора малолетнего сына. Очень тяжело переживал будущий старец потерю горячо любимой жены. Родные видели, как слезы скатывались по его щекам и большими каплями падали на мраморный пол храма, где ее отпевали.
Еще в 1867 Федор был посвящен в диаконы и служил на приходе одного из крупных московских храмов в Толмачах. Его особенностью было то, что большую часть его прихожан составляли образованные и уважаемые люди: Третьяковы, графья Сологуб, Самарины, Аксаковы, семьи известных русских славянофилов. Общение с этими людьми оказало существенное влияние на душу молодого диакона.
После смерти жены отцу Федору было сложно одновременно справляться и с обязанностями по храму, и с воспитанием малолетнего сына. Опеку над его ребенком взяла на себя прислуга Матрена, которая ухаживала и за умирающей Анной. Сердобольная женщина любила эту семью и заботилась о них, но был у нее один недостаток – склонность к пьянству. Нередко, приходя домой из храма, отцу Федору представлялась неутешительная картина: сын, заплаканный и грязный, ползает по полу, а напившаяся Матрена спит на кровати. Но он не смел сказать даже укоризненного слова, чтобы не обидеть ее.
Очень большое влияние на духовное совершенствование отца Федора оказали священники храма, в котором он служил, – протоиерей Василий Нечаев (впоследствии епископ Виссарион) и протоиерей Димитрий Касицын. В их лице молодой диакон увидел, каким должен быть «добрый пастырь». Отец Димитрий боялся даже одним неловким словом кого-то смутить. Всегда сдержанный, интеллигентный, очень тактичный и щедрый, он больше всего ненавидел грех осуждения. Среди таких райских цветов проходило становление личности будущего великого старца.
Сам диакон Федор уже тогда отличался огромным смирением, простотой и любовью к людям. Нищие всей округи знали, когда у него будет зарплата, и спешили в этот день к храму, потому что он никогда не отказывал в подаянии. Бывало, ему приходилось раздавать не только все полученные деньги, но и верхнюю одежду и даже обувь.
Уже тогда окружающие видели, что дьякон Федор часто уходил в себя и не замечал присутствия людей вокруг. В это время его ум был погружен в умную Иисусову молитву. Позже, будучи старцем, он всем без исключения, монахам и мирянам, советовал практиковать Иисусову молитву, признавая в ней лучшее средство для борьбы с помыслами и соединения с Богом.
25 лет прослужил отец Федор в сане дьякона. В 1895 году его рукоположили во пресвитеры и назначили в штат Большого Успенского собора Кремля. Главной причиной назначения были замечательные вокальные данные отца Федора – у него был, как говорили, «бархатный бас».
Внешней красоте богослужения церковные власти тогда уделяли большее внимание, чем внутреннему деланию, к которому склонялось сердце отца Федора. Будучи по духу глубоким молитвенником, он тяготился суетой большого собора и мечтал о монашестве и уединении. Но ему нужно было поставить на ноги сына, и, кроме того, на его содержании были теща и племянница.
Однако постепенно обстоятельства стали складываться таким образом, что желание отца Федора наконец-то смогло осуществиться. Племянница нашла хорошее место работы, теща умерла, а сын женился на дочери богатого лесного промышленника.
30 ноября 1898 года протоиерея Федора постригли в монашество с именем Алексий. Его новым местом служения стала Зосимова Пустынь. Игумен монастыря с первых же дней стал очень круто обходиться с новым пострижеником, решив как следует обтесать утонченно-интеллигентного и образованного пресвитера. Здесь отец Зосима встретил и грубую брань, и всевозможные унижения. Его разве что не били, хотя бывали случаи, когда игумен с силой толкал батюшку, прилюдно оскорбляя его.
Сложно представить, что тогда происходило в душе отца Алексия. После возвышенных и мудрых бесед с образованными людьми Толмачевского и Успенского храма, после разговоров с известными философами-славянофилами, после общения с лучшими пастырями того времени, людьми тактичными, с аристократичными манерами, он попал в совершенно другою, непривычную для себя, обстановку. А ведь отцу Алексию к тому времени было уже 52 года.
Как бы там ни было, но в этой огненной печи искушений стал формироваться дух великого старца. Его смирение, терпение, благодарность за все претерпеваемое были потрясающими. Отсекая свою волю, он во всем полагался на волю Божию и волю своего игумена. Если старца в чем-то обличала совесть, если он чувствовал, что с недостаточным смирением принял то или иное поношение, он даже среди ночи шел к обидчику и со слезами, на коленях просил прощения. Его доброта, милосердие и любовь были безграничными. Даже клопов, которые не давали ему покоя, он не убивал, а собирал и выносил на улицу. А когда келейник зимой выбросил клопов за окно, старец переживал: «Как же они там на морозе теперь будут…».
Через смирение и терпение в отца Алексия входила благодать Божия с дарами прозорливости и чудотворений. К нему стали все чаще приходить за советом люди, прося его молитвенной помощи. Сначала это были паломники, потом монахи и духовенство, а далее епископы и высокопоставленные сановники. Слава от нем как о молитвеннике и чудотворце начала распространяться по всей стране.
А причин к тому было множество. По молитвам старца стали исцеляться неизлечимо больные люди. Приходя на исповедь, человек мог услышать, как старец во всех подробностях, с указанием места и времени, перечислял все его грехи, начиная с семи лет. Он прозревал судьбы людей, которые к нему приходили, но раскрывал их лишь в редких случаях и только для духовной пользы исповедника.
Чтобы узнать о человеке все, старцу нужно было посмотреть ему в глаза. Казалось, именно так, смотря в глаза собеседника, отец Алексий в какое-то мгновение прочитывал в них и прошлое, и будущее, и настоящее.
Мы не станем приводить многочисленные примеры прозорливости и чудотворений старца. Подробно о жизни отца Алексия можно узнать из воспоминаний его духовных чад (см. книгу священномученика Ильи Четвертухина и Е.Л. Четвертухиной «Я все переживаю с вами». Житие и поучения преп. Алексия Зосимовского, М., 2014.).
Но, пожалуй, самым большим даром старца был дар любви. Так пожалеть и приголубить, как это делал отец Алексий, мог только он один. Самые жесткие и твердые сердца таяли, только услышав обращение старца: «Дитятко мое». А когда он обнимал человека или гладил по голове, казалось, что это не человек, а ангел небесный вливает благодать мира и тишины в страждущую душу.
С каждым вновь входящим старец говорил как с единственным и первым. А ведь к нему за день приходило по несколько сотен человек. Он принимал страждущий народ с 5 утра и до 12 ночи. Если не успевал принять всех, то, бывало, в полночь просил, чтобы ему дали немного отдохнуть, а через полчаса, с половины первого, снова принимал людей. Только благодать Божия давала старцу силы нести такой тяжелый крест.
В России прошла революция 1905 года, назревал переворот 1917-го. Страна стояла на пороге страшной катастрофы, которая унесет жизни сотен тысяч людей и искалечит миллионы судеб. Люди искали помощи, утешения и ответов на множество волновавших их вопросов. И они знали, что в Зосимовой пустыни есть человек Божий, который сможет им помочь.
Старец рекомендовал своим духовым чадам в обязательном порядке читать Новый Завет и практиковать Иисусову молитву. За Советскую власть благословлял молиться в надежде на то, что Бог просветит их разум. Вести себя вызывающе по отношению к богоборцам и раздражать их запрещал. Но если нужно за веру пострадать и стать мучеником или исповедником – благословлял принимать это как самый великий дар из рук Божьих.
Твердое исповедание веры в любых обстоятельствах жизни отец Алексий вменял в обязанность каждому христианину. Он обличал тех, кто стеснялся своей веры и пытался ее «спрятать» и как бы раствориться среди неверующих. Вообще вера в Бога, молитва и верность Матери-Церкви были для него главными условиями спасения, соблюдать которые старец вменял всем в обязанность.
В июне 1916 года, в виду ухудшения здоровья, отец Алексий ушел в затвор и больше уже никого к себе не принимал. Его жизнь висела на волоске от смерти, но Господь уберег его для последнего дела, которое ему предстояло совершить во славу Божию.
В 1917 году Господь избрал руки старца Алексия, чтобы ими проявить Свою волю в деле избрания патриарха РПЦ. Право тянуть жребий среди трех кандидатов, предложенных Собором на патриаршее место, выпало старцу Алексию. После продолжительной слезной молитвы перед иконой Божией Матери преподобный вытянул листок с именем святителя Тихона (Белавина), который и стал главой Церкви в это страшное и тяжелое время.
В 1919 году старца постригли в схиму с тем же именем, что у него было в монашестве. А в 1923-м Зосимову пустынь закрыли, и старец вынужден был переселиться в Сергиев Посад на частную квартиру. Последние годы его жизни были холодные и голодные. Будучи глубоко больным, он не мог подниматься с кровати без посторонней помощи. Жить ему приходилось только на милостыню от духовных чад, которые в то время и сами голодали, а многие были в тюрьмах и лагерях.
Почил старец в 1928 году. На его похороны собралось множество народа. Когда отца Алексия хоронили, вокруг процессии, как черное воронье, собрались активисты из числа воинствующих безбожников, выкрикивая ругательства в адрес старца. Это была последняя бессмысленная месть дьявола. Верующие на все эти ругательства отвечали пением Трисвятаго и старались ближе прижаться к гробу своего духовного отца, который, они точно знали, стоит у Престола Божия и молится о каждой страждущей и любящей Господа душе.
В июле 1994 года мощи старца иеросхимонаха Алексия перенесли со Всесвятского (Кукуевского) кладбища во вновь открывшийся собор Смоленско-Зосимовой пустыни. А на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года преподобного Алексия Зосимовского причислили к лику святых.
