Преподобномученик Иоаса́ф (Боев), архимандрит

Иоасаф (Боев)

Преподобномученик
Архимандрит
Почитаем 10 Δεκεμβρίου

Житие

Пре­по­доб­но­му­че­ник Иоасаф (в ми­ру Иван Ва­си­лье­вич Бо­ев) ро­дил­ся 20 ап­ре­ля 1879 го­да в Москве. Во вре­мя од­но­го из аре­стов при тре­бо­ва­нии сле­до­ва­те­ля рас­ска­зать о се­бе отец Иоасаф на­пи­сал: «Я сын кре­стья­ни­на Ор­лов­ской гу­бер­нии Ма­ло­ар­хан­гель­ско­го уез­да Крас­нен­ской во­ло­сти се­ла Крас­но­го, ро­дил­ся в Москве в Крас­ных Ка­зар­мах 20 ап­ре­ля 1879 го­да; от­слу­жив­ши служ­бу, отец по­сту­пил в Го­ли­цын­скую боль­ни­цу, где я и воз­рас­тал при окла­де 7 руб­лей жа­ло­ва­нья, при го­то­вой квар­ти­ре, отоп­ле­нии и осве­ще­нии. Се­мья со­сто­я­ла из пя­ти че­ло­век. Отец, мать, я – один сын, и две до­че­ри. По бед­но­сти отец не мог мне дать об­ра­зо­ва­ния, и я ед­ва кон­чил два клас­са го­род­ско­го учи­ли­ща и был от­дан на один­на­дца­том го­ду учить­ся са­пож­но­му ма­стер­ству. Как мне не хо­те­лось быть са­пож­ни­ком! Я два ра­за бе­жал от под­ряд­чи­ка вви­ду стро­го­го от­но­ше­ния и по­бо­ев. Отец вы­по­рол ме­ня за по­бег и от­пра­вил опять в са­пож­ную ма­стер­скую, толь­ко к дру­го­му хо­зя­и­ну. Про­слу­жив­ши у по­след­не­го че­ты­ре го­да, я вы­шел ма­сте­ром из уче­нья и ра­бо­тал до два­дца­ти од­но­го го­да у раз­ных хо­зя­ев. Но я не вме­щал этой жиз­ни вви­ду пьян­ства и раз­вра­та, так как в празд­ни­ки при­хо­ди­лось ра­бо­тать, а по­не­дель­ник и втор­ник по­хме­лять­ся; же­нить­ся у ме­ня не бы­ло при­зва­ния, и я ушел в мо­на­стырь в со­ро­ка вер­стах от Моск­вы в Бо­го­род­ском уез­де, под на­зва­ни­ем Бер­лю­ков­ская пу­стынь.
В 1912 го­ду по­лу­чил мо­на­ше­ство с име­нем Иоасаф, в 1914 го­ду в мае ме­ся­це был по­слан на эк­за­мен во диа­ко­на к епи­ско­пу Мо­жай­ско­му Ди­мит­рию (Доб­ро­сер­до­ву. – И. Д.), жив­ше­му на Сав­вин­ском по­дво­рье по Твер­ской ули­це. На эк­за­мене епи­скоп Ди­мит­рий сде­лал мне пред­ло­же­ние пе­рей­ти к нему на служ­бу, на что я со­гла­сил­ся. По воз­ве­де­нии ме­ня в иеро­ди­а­ко­на в Москве в Ан­д­ро­нье­вом мо­на­сты­ре ар­хи­епи­ско­пом Вла­ди­ми­ром, я был пе­ре­ве­ден на служ­бу к епи­ско­пу Ди­мит­рию на Сав­вин­ское по­дво­рье, где и слу­жил до 1918 го­да, а по­том был пе­ре­ве­ден в Ни­коль­ский еди­но­вер­че­ский мо­на­стырь в Москве у Пре­об­ра­жен­ской за­ста­вы.
В 1921 го­ду я был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка епи­ско­пом Бо­го­род­ским Ни­ка­но­ром в церк­ви это­го мо­на­сты­ря, и в том же го­ду я был мо­би­ли­зо­ван в ты­ло­вое опол­че­ние, но как спе­ци­а­лист по пче­ло­вод­ству был осво­бож­ден от служ­бы с тем, чтобы ра­бо­тать в Мос­ков­ском зе­мель­ном от­де­ле в ка­че­стве пче­ло­во­да, и был ко­ман­ди­ро­ван на фер­му «Бод­рое дет­ство» и на­зна­чен по­мощ­ни­ком за­ве­ду­ю­ще­го Штиль­ба­ха.
В 1922 го­ду па­се­ка бы­ла пе­ре­ве­зе­на в име­ние быв­ше­го фаб­ри­кан­та Кор­зин­ки­на за Прес­нен­скую за­ста­ву. В том же го­ду я был ко­ман­ди­ро­ван зе­мель­ным от­де­лом в Уфим­скую гу­бер­нию за по­куп­кой вос­ка для вы­дел­ки во­щи­ны для го­судар­ствен­ных па­сек.
При­е­хав­ши в Уфу, я не мог при­об­ре­сти та­ко­го ко­ли­че­ства вос­ка и от­пра­вил­ся по же­лез­ной до­ро­ге по де­рев­ням ис­кать вос­ка. До­е­хав­ши до стан­ции Му­са­лин­ка, я пеш­ком по­шел до близ­сто­я­ще­го се­ла Тю­би­лясь, где встре­тил­ся с ар­хи­манд­ри­том Ан­то­ни­ем, на­сто­я­те­лем быв­ше­го еди­но­вер­че­ско­го Вос­кре­сен­ско­го мо­на­сты­ря, ко­то­рый на­хо­дит­ся в ше­сти вер­стах от разъ­ез­да. Еди­но­ве­рец, с ко­то­рым я по­зна­ко­мил­ся слу­чай­но в 1917 го­ду, при­ез­жал в Моск­ву на цер­ков­ный Со­бор и вре­мен­но оста­нав­ли­вал­ся в до­ме Сав­вин­ско­го по­дво­рья. Раз­го­ва­ри­вая с ним, я ему ска­зал, что с удо­воль­стви­ем пе­ре­ехал бы на Урал свя­щен­ни­ком, так как рань­ше, быв­ши на Ура­ле, я был вос­хи­щен при­ро­дой. Он мне сде­лал пред­ло­же­ние по­сту­пить в се­ло Но­вая При­стань в вось­ми вер­стах от стан­ции Су­лия, но я от­ка­зал­ся вви­ду то­го, что со­стою на служ­бе, но про­сил его не оста­вить ме­ня в бу­ду­щем.
В 1923 го­ду за­ве­ду­ю­щий па­се­кой Штиль­бах ушел со служ­бы и я был по­став­лен на его ме­сто за­ве­ду­ю­щим. В кон­це 1923 го­да па­се­ка бы­ла лик­ви­ди­ро­ва­на, и я воз­вра­тил­ся опять в мо­на­стырь.
В мо­на­сты­ре в это вре­мя бы­ло два свя­щен­ни­ка, и мне бы­ло от­ка­за­но в ва­кан­сии вви­ду сло­жив­ших­ся труд­ных об­сто­я­тельств. Хо­тя я со­сто­ял в это вре­мя чле­ном ар­те­ли в Москве, где мною был вне­сен пай, но по­лу­чить ме­сто я не мог и со­гла­сил­ся быть сто­ро­жем в этом же мо­на­сты­ре, пре­вра­щен­ном к это­му вре­ме­ни в дом ком­му­ны за­во­да ра­дио.
Вес­ной мне бы­ло пред­ло­же­но ко­мен­дан­том Ба­бер­ки­ным при­нять фрук­то­вый сад, как зна­ко­мо­му с са­до­вод­ством, при­ве­сти его в по­ря­док, здесь я ра­бо­тал до июля ме­ся­ца. В этом ме­ся­це я был при­гла­шен цер­ков­ной об­щи­ной в се­ло Арат­ское в ка­че­стве свя­щен­ни­ка. Это слу­чи­лось та­ким об­ра­зом. Ар­хи­манд­рит Ан­то­ний в 1924 го­ду пе­ре­шел из се­ла Тю­бе­лясь в за­вод Усть-Ка­тав­ский и был на­зна­чен бла­го­чин­ным окру­жа­ю­щих церк­вей, в том чис­ле и се­ла Арат­ско­го.
Се­ло Арат­ское очень бед­ное, око­ло двух­сот дво­ров, вот они и об­ра­ти­лись к бла­го­чин­но­му, ар­хи­манд­ри­ту Ан­то­нию, с прось­бой на­зна­чить им свя­щен­ни­ка оди­но­ко­го, чтобы не так бы­ло труд­но его со­дер­жать и вви­ду квар­тир­но­го во­про­са, так как дом, в ко­то­ром жил свя­щен­ник, был за­нят под шко­лу. Ар­хи­манд­рит Ан­то­ний, вспом­нив обо мне, пред­ло­жил им по­слать про­то­кол об­ще­го со­бра­ния о при­гла­ше­нии ме­ня, на что я со­гла­сил­ся и 20 июля 1924 го­да пе­ре­ехал из Моск­вы в се­ло Арат­ское. При­е­хав в се­ло Арат­ское, я об­ра­тил вни­ма­ние на зда­ние церк­ви, мне бро­си­лась в гла­за за­ржав­лен­ная кры­ша и неис­прав­ность пе­чей в церк­ви.
Про­жив ме­сяц, я стал про­сить кре­стьян, чтобы они, со­глас­но до­го­во­ру с со­вет­ской вла­стью, сде­ла­ли ре­монт в церк­ви. По­лу­чив от­вет, что у них нет де­нег, я им ука­зал на 7-ю ста­тью до­го­во­ра с со­вет­ской вла­стью, что мож­но сде­лать доб­ро­воль­ный сбор без при­нуж­де­ния, на что они со­гла­си­лись.
В пер­вых чис­лах ян­ва­ря 1925 го­да они про­из­ве­ли доб­ро­воль­ный сбор му­кой, ов­сом и день­га­ми и при­гла­си­ли ме­ня, чтобы и я при­нял уча­стие, на что я со­гла­сил­ся. Узнав об этом, мест­ная власть сбор аре­сто­ва­ла, предъ­явив ви­ну, что на сбор не бы­ло взя­то раз­ре­ше­ния. Я и кре­стьяне из­ви­ни­лись, что сбор был сде­лан не по гор­до­сти, а по незна­нию. Я был аре­сто­ван и от­прав­лен в Ка­тав-Ива­нов­ский за­вод для до­про­са, по­сле до­про­са я был осво­бож­ден, и со сбо­ра арест был снят. На со­бран­ные сред­ства был про­из­ве­ден ре­монт пе­чей и по­кра­ше­на кры­ша.
4 мар­та 1926 го­да умер свя­щен­ник Ива­нов в Сим­ском за­во­де, и на его ме­сто сим­ская об­щи­на про­си­ла ме­ня, на что я со­гла­сил­ся, и 14 мар­та 1926 го­да пе­ре­ехал на жи­тель­ство в Сим­ский за­вод, и тут уви­дел ту же раз­ру­ху в от­но­ше­нии зда­ния хра­ма, как и в се­ле Арат­ском. Весь от­дав­шись цер­ков­но­му де­лу, я про­сил сим­скую об­щи­ну об­ра­тить вни­ма­ние на цер­ков­ное зда­ние, ко­то­рое им да­но в бес­плат­ное поль­зо­ва­ние со­глас­но до­го­во­ру с со­вет­ской вла­стью, – с тем чтобы про­из­ве­сти ре­монт. Тут же бы­ло при­ступ­ле­но к про­мыв­ке ку­по­ла и встав­ке два­дца­ти сте­кол в ок­нах, ко­то­рые бы­ли за­би­ты дос­ка­ми; этим же ле­том бы­ли пе­ре­ло­же­ны че­ты­ре пе­чи в хра­ме и за­но­во бы­ли сло­же­ны две пе­чи в ал­та­ре и в сто­рож­ке.
25 ок­тяб­ря 1926 го­да в Сим­ский за­вод был при­гла­шен на пре­столь­ный празд­ник епи­скоп Усть-Ка­тав­ский Ан­то­ний (Ми­ло­ви­дов. – И. Д.), ко­то­рый го­во­рил про­по­ведь на все­нощ­ной о при­ше­ствии ан­ти­хри­ста и о по­след­нем вре­ме­ни и кон­чине ми­ра, где он в про­по­ве­ди по­ми­нал о жи­дах и о пе­ча­ти ан­ти­хри­ста. Через несколь­ко дней по­сле празд­ни­ка я был при­гла­шен в Сим­ский сель­со­вет на до­прос аген­том Пав­ло­вым, где мне бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние, буд­то бы я за­ма­ни­ваю де­тей в цер­ковь кон­фе­та­ми. Я дей­стви­тель­но на дру­гой день по­сле празд­ни­ка уго­щал у се­бя на квар­ти­ре пев­чих, в том чис­ле бы­ли и де­ти, ко­то­рые пе­ли в хо­ре. На во­прос Пав­ло­ва, ка­кую про­по­ведь го­во­рил ар­хи­ерей, я ему от­ве­тил, что о при­ше­ствии ан­ти­хри­ста и кон­чине ми­ра. На это Пав­лов мне за­ме­тил, что епи­скоп Ан­то­ний ди­пло­ма­тич­ный и очень тон­кий че­ло­век, его про­по­ве­ди на­до по­ни­мать ина­че, и, об­ра­тясь к пред­се­да­те­лю сель­со­ве­та, он ска­зал ему, что это го­во­ре­но по по­во­ду нас, как буд­то нам, ком­му­ни­стам, ко­нец.
20 июня 1927 го­да я был аре­сто­ван упол­но­мо­чен­ным ОГПУ Пав­ло­вым и пред­став­лен в Зла­то­устов­ский изо­ля­тор. На до­про­се 5 июля мне бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние по 58-й ста­тье в том, что за­ни­ма­юсь контр­ре­во­лю­ци­ей, буд­то я го­во­рил с со­ве­том церк­ви, что ком­му­ни­сты все жи­ды и ско­ро им бу­дет ко­нец.
Про­ис­хо­жу из про­ле­тар­ской се­мьи и уже два­дцать семь лет как мо­на­ше­ствую; я не по­тер­пел от ре­во­лю­ции ни­че­го, так как не имел ни­ка­ко­го иму­ще­ства. Кля­нусь сво­ей че­стью, что я ни­ко­гда не был контр­ре­во­лю­ци­о­не­ром и не бу­ду. Те­перь яв­ля­ет­ся мне во­прос, не стра­даю ли я без­вин­но, по­то­му что я ни­ко­гда не го­во­рил та­кой глу­по­сти в церк­ви с ам­во­на, ка­кую мне предъ­яв­ля­ет об­ви­не­ние...
24 июня 1927 го­да со­сто­я­лось об­щее со­бра­ние при­хо­жан Дмит­ри­ев­ской церк­ви Сим­ско­го за­во­да. На со­бра­нии его пред­се­да­тель со­об­щил об аре­сте ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа. При­сут­ству­ю­щие по­ста­но­ви­ли из­брать из сре­ды ве­ру­ю­щих двух че­ло­век, ко­то­рые долж­ны об­ра­тить­ся с хо­да­тай­ством к про­ку­ро­ру о ско­рей­шем осво­бож­де­нии ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа, «так как он ну­жен груп­пе ве­ру­ю­щих для со­вер­ше­ния ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дов».
От­ца Иоаса­фа меж­ду тем за­клю­чи­ли в тюрь­му в го­ро­де Зла­то­усте. Во вре­мя до­про­са сле­до­ва­тель спро­сил его:
– От­ку­да вы зна­е­те и по­че­му го­во­ри­те кре­стья­нам, что ком­му­ни­сты од­ни жи­ды, со­вет­ская власть пред­став­ля­ет из се­бя ан­ти­хри­ста и что ско­ро этой вла­сти бу­дет ко­нец?
– Ни­ко­гда ни­ко­му я та­ко­го не го­во­рил.
– Ка­кие от­но­ше­ния у вас су­ще­ству­ют с епи­ско­пом Ан­то­ни­ем и ча­сто ли у него бы­ва­е­те, и во­об­ще, ку­да вы­ез­жа­е­те из Си­ма?
– За вре­мя сво­е­го на­хож­де­ния я у епи­ско­па Ан­то­ния был раз де­сять по цер­ков­ным де­лам. Вза­и­мо­от­но­ше­ния у ме­ня с ним хо­ро­шие. Бы­вал еще в го­ро­де Уфе у зуб­но­го вра­ча и был не очень дав­но в Уфе у епи­ско­па Ан­дрея (Ухтом­ско­го. – И. Д.), ко­то­рый ме­ня при­гла­шал про­стить­ся с ним пе­ред отъ­ез­дом в Моск­ву. По­след­няя моя по­езд­ка бы­ла в де­рев­ню Ма­по­яс, ку­да ме­ня при­гла­ша­ли от­петь умер­шую жен­щи­ну. Боль­ше ни­ку­да не вы­ез­жал. В 1925 го­ду был в Москве у Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на.
– Про­из­во­ди­ли ли вы сбо­ры сре­ди кре­стьян без раз­ре­ше­ния сель­со­ве­та?
– Про­из­во­дил в 1926 го­ду на по­куп­ку цер­ков­ной утва­ри, это бы­ло в Си­му и бы­ло в се­ле Арат­ском в 1925 го­ду. Со­би­ра­ли на ре­монт церк­ви так­же без раз­ре­ше­ния, за это на со­бран­ные про­дук­ты, му­ку, овес и день­ги на­ло­жи­ли арест, ме­ня по­сы­ла­ли в Ка­тав­ский РИК, где разо­бра­лись, и ме­ня от­пу­сти­ли. Кро­ме то­го, ко­гда пред­се­да­тель сель­со­ве­та се­ла Арат­ско­го ска­зал, что это­го де­лать нель­зя, то мы про­си­ли про­ще­ния и из­ви­ни­лись. На за­дан­ные мне во­про­сы о мо­ей аги­та­ции, кри­ти­ке со­вет­ской вла­сти и ком­му­ни­стов, о том, что я яко­бы устра­и­вал в церк­ви раз­ные со­бра­ния ве­ру­ю­щих под ви­дом служ­бы, где го­во­рил яко­бы про­тив со­вет­ской вла­сти и где груп­пи­ро­вал во­круг се­бя ку­ла­че­ство, за­ма­ни­вал в цер­ковь де­тей, и во­об­ще буд­то бы со­про­тив­лял­ся всем ме­ро­при­я­ти­ям со­вет­ской вла­сти, – на это я ка­те­го­ри­че­ски за­яв­ляю: ни­че­го по­доб­но­го не бы­ло, я та­кой глу­по­сти не го­во­рил, ни­ка­ких со­бра­ний не со­би­рал – и до­бав­ляю, что мне мстить со­вет­ской вла­сти не за что. Так­же ни­че­го ни­где не го­во­рил о рас­ко­ле ком­пар­тии, об от­но­ше­ни­ях с дру­ги­ми дер­жа­ва­ми, по­че­му ино­стран­ные дер­жа­вы не до­ве­ря­ют нам и так да­лее.
Спу­стя пол­то­ра ме­ся­ца по­сле аре­ста от­ца Иоаса­фа сле­до­ва­те­ли ста­ли до­пра­ши­вать сви­де­те­лей, у ко­то­рых на­де­я­лись по­лу­чить по­ка­за­ния, под­твер­жда­ю­щие предъ­яв­лен­ные свя­щен­ни­ку об­ви­не­ния. До­про­си­ли кан­ди­да­та в чле­ны ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии Пав­ла Зи­но­вье­ва, ко­то­рый ска­зал: «По­па Бо­е­ва я знаю с мо­мен­та его при­ез­да в се­ло Арат­ское. За все вре­мя пре­бы­ва­ния Бо­е­ва в се­ле Арат­ском лич­но я за ним или от него не слы­хал ни­че­го, вер­нее, мо­жет быть, и слы­шал, но не пом­ню. От на­се­ле­ния, осо­бен­но от ве­ру­ю­щих, я слы­шал, как они его одоб­ря­ли, что это хо­ро­ший ба­тюш­ка, то есть креп­ко дер­жит­ся за ре­ли­гию. Ча­сто слы­шал от со­вет­ски на­стро­ен­но­го на­се­ле­ния о том, что Бо­ев все­гда го­во­рит в церк­ви про­тив со­вет­ской вла­сти и ком­му­ни­стов, но точ­но не мо­гу ука­зать, так как я и сам ма­ло об­ра­щал на это вни­ма­ния. Но что Бо­ев был враж­деб­но на­стро­ен про­тив вла­сти, я в этом уве­рен, но фак­тов ука­зать не мо­гу».
До­про­шен­ный кре­стья­нин Ни­ко­лай Му­ры­гин ска­зал: «По­па Бо­е­ва я знаю с то­го вре­ме­ни, как он при­е­хал в се­ло Арат­ское. За все его пре­бы­ва­ние в се­ле Арат­ском, как я от лю­дей слы­хал, он все­гда ру­гал со­вет­скую власть и ком­му­ни­стов. Кто го­во­рил мне это, я не пом­ню, слы­шал я от лю­дей его сло­ва, что со­вет­ская власть боль­ши­ми на­ло­га­ми за­ду­ши­ла кре­стьян­ство. Од­на­жды Бо­е­ва вы­зва­ли в Сер­тив­ку в сель­со­вет, и один граж­да­нин, фа­ми­лию не пом­ню, спро­сил Бо­е­ва: «Ку­да, ба­тя, по­шел?» Бо­ев от­ве­тил, что «его тре­бу­ют в Пи­ла­то­ву кон­то­ру», что озна­ча­ет сель­со­вет».
Бы­ла до­про­ше­на член ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии Алек­сандра Филип­по­вич, ко­то­рая ска­за­ла: «При об­сле­до­ва­нии ра­бо­ты сре­ди жен­щин в Ми­нья­ре 3 мая се­го го­да мне ска­за­ли, что свя­щен­ник в Си­му Бо­ев при­влек на свою сто­ро­ну пи­о­не­ров, они сей­час хо­дят в цер­ковь и по­ют, а свя­щен­ник им по­ку­па­ет за это пря­ни­ки и кон­фе­ты. Ко­гда я при­е­ха­ла в Сим и на со­бра­нии жен­ско­го ак­ти­ва по­ин­те­ре­со­ва­лась этим во­про­сом, мне жен­щи­ны рас­ска­за­ли, что у них в Си­му учи­тель­ни­цы ре­ли­ги­оз­ны, хо­дят в цер­ковь и по­ют на кли­ро­се и су­ме­ли при­влечь часть уче­ни­ков, из них есть пи­о­не­ры. В при­вле­че­нии ре­бят в цер­ковь мно­го по­мог учи­те­лям свя­щен­ник, так как он им по­ку­па­ет пря­ни­ки, и ре­бя­та за­ин­те­ре­со­ва­ны по­дач­кой и бе­гут в цер­ковь. Вот ка­кой от­вет я по­лу­чи­ла на ин­те­ре­су­ю­щий ме­ня во­прос. На мой во­прос, как на по­дар­ки по­па ре­а­ги­ру­ют жен­щи­ны, мне ска­за­ли, что жен­щи­ны ему очень сим­па­ти­зи­ру­ют, счи­та­ют, что он очень хо­ро­ший ра­де­тель для церк­ви, из сво­их де­нег он ре­бят уго­ща­ет пря­ни­ка­ми, и это го­во­рит о его ра­де­нии к при­хо­ду. Вот ка­кие мне да­ли све­де­ния на ин­те­ре­су­ю­щие ме­ня во­про­сы о сим­ском свя­щен­ни­ке».
24 ав­гу­ста 1927 го­да сле­до­ва­тель объ­явил ар­хи­манд­ри­ту Иоаса­фу об окон­ча­нии след­ствия и спро­сил, не же­ла­ет ли он что-ли­бо ска­зать в до­пол­не­ние. Отец Иоасаф в от­вет на это ска­зал: «Предъ­яв­лен­ное мне об­ви­не­ние я не при­знаю, про­шу спро­сить ве­ру­ю­щих об­щи­ны се­ла Арат­ско­го, и глав­ным об­ра­зом бед­но­ту, пус­кай они по­ка­жут о мо­их дей­стви­ях. При­знаю я толь­ко то, что де­лал сов­мест­но с кре­стья­на­ми сбо­ры в поль­зу церк­ви, но это бы­ло по незна­нию, и ко­гда нам бы­ло ска­за­но, что мы де­ла­ем непра­виль­но, то мы слу­ша­лись и пре­кра­ща­ли сбор.
В от­но­ше­нии то­го, что я яко­бы учил де­тей За­ко­ну Бо­жье­му, это я то­же от­ри­цаю, ни­ко­гда ни­ко­го не обу­чал, за ис­клю­че­ни­ем то­го, что при­хо­див­шим ко мне ве­ру­ю­щим да­вал для про­чте­ния ре­ли­ги­оз­ные кни­ги. Де­тей-пи­о­не­ров я в цер­ковь не при­вле­кал, но был та­кой слу­чай в про­шлом го­ду в ок­тяб­ре ме­ся­це: пи­о­не­ры еще до мо­е­го при­хо­да в цер­ковь пе­ли на кли­ро­се, и по­сле это­го на дру­гой или тре­тий день эти пев­чие и несколь­ко де­тей со­бра­лись у ме­ня в квар­ти­ре. Я их уго­щал ча­ем, кон­фе­та­ми и дру­ги­ми го­стин­ца­ми. Кро­ме это­го, я во­об­ще да­вал де­тям де­нег, ко­му на ка­ран­даш, на тет­рад­ку и так да­лее. По­сле мне ска­за­ли, чтобы я ре­бя­там не да­вал де­нег, что ре­бя­та на эти день­ги по­ку­па­ют па­пи­ро­сы и ку­рят. Я по­сле это­го схо­дил на по­чту и ку­пил тет­ра­док, и ко­гда у ме­ня ре­бя­та про­си­ли де­нег на тет­радь, я да­вал го­то­вые, куп­лен­ные мной тет­ра­ди. И во­об­ще я мно­гим по­мо­гал бед­ным, шел все­гда на­встре­чу, но ни­ко­гда я не го­во­рил де­тям, чтобы они не хо­ди­ли в пи­о­нер­ский клуб, та­ко­го слу­чая не бы­ло, и я это от­ри­цаю. Про­по­ве­дей ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра ни­ко­гда ве­ру­ю­щим не го­во­рил...»
По­сле от­ве­та свя­щен­ни­ка сно­ва бы­ли вы­зва­ны и до­про­ше­ны сви­де­те­ли. Сви­де­тель Ки­рилл Ха­ли­зов по­ка­зал: «Из про­цес­са мо­е­го лич­но­го на­блю­де­ния за хо­дом цер­ков­ной жиз­ни я кон­ста­ти­ро­вал ряд ха­рак­тер­ных мо­мен­тов сле­ду­ю­ще­го ха­рак­те­ра. До при­ез­да в Сим­ский за­вод свя­щен­ни­ка Бо­е­ва тя­го­те­ние граж­дан к церк­ви бы­ло го­раз­до сла­бее, но с мо­мен­та его при­ез­да по­ло­же­ние из­ме­ни­лось, цер­ковь ста­ли по­се­щать по­ми­мо ста­рух мо­ло­дежь и раз­лич­ные слу­жа­щие. Из раз­го­во­ров с граж­да­на­ми вы­яс­ня­лись та­кие фак­ты, что он цер­ков­ную жизнь на­столь­ко су­мел улуч­шить, что да­же ком­му­ни­сты но­сят сво­их де­тей (тай­ком) кре­стить в цер­ковь и так да­лее. Как че­ло­век он был весь­ма со все­ми об­хо­ди­те­лен, хо­ро­шо изу­чил пси­хо­ло­гию че­ло­ве­ка, умел при­спо­саб­ли­вать­ся, и все это сум­ми­ро­ван­ное и по­слу­жи­ло к за­во­е­ва­нию им сим­па­тий со сто­ро­ны граж­дан».
Вы­зван­ный в ка­че­стве сви­де­те­ля Алек­сандр Тю­рин ска­зал: «При­е­хав­ший в Сим­ский за­вод поп Бо­ев ожи­вил цер­ков­ную ра­бо­ту и при­влек на свою сто­ро­ну да­же тех лю­дей, ко­то­рые и в цер­ковь не хо­ди­ли. Он глав­ным об­ра­зом курс дер­жал на бо­лее бед­ную часть на­се­ле­ния и де­тей из бед­няц­ких се­мей, ко­то­рые со­сто­я­ли в пи­о­нер­ских от­ря­дах, пе­ре­ма­ни­вая их к се­бе в цер­ковь пу­тем по­куп­ки кон­фет, пла­точ­ков, пла­тьев и так да­лее, да­вал им чи­тать из цер­ков­ной биб­лио­те­ки ре­ли­ги­оз­ные книж­ки. Мной лич­но у дво­их пи­о­не­ров в шко­ле от­ня­ты бы­ли книж­ки, о ко­то­рых те го­во­ри­ли, что им их дал ба­тюш­ка. Ча­сто изъ­я­тие книг про­из­во­ди­ли са­ми учи­те­ля. Я лич­но при­знаю та­кие по­ступ­ки по­па яв­но контр­ре­во­лю­ци­он­ны­ми. По­ми­мо это­го, у него на квар­ти­ре си­сте­ма­ти­че­ски со­би­ра­лись груп­па­ми как де­ти, так и взрос­лые. От граж­дан слы­шал, что ба­тюш­ка чи­та­ет очень хо­ро­шие про­по­ве­ди».
Ком­со­мо­лец Иван Брыл­кин по­ка­зал: «Бу­дучи чле­ном бю­ро кол­лек­ти­ва ВЛКСМ, я на­блю­дал та­кие фак­ты. Аре­сто­ван­ный ОГПУ поп Бо­ев при­вле­кал к се­бе пу­тем по­куп­ки сла­стей, пла­точ­ков и так да­лее и да­же день­га­ми пи­о­не­ров, ко­то­рые, бла­го­да­ря это­му, из от­ря­дов ухо­ди­ли, сда­вая гал­сту­ки и пе­ре­хо­дя в цер­ковь. У нас бы­ла про­ве­де­на на Пас­ху спе­ци­аль­ная кам­па­ния по борь­бе с этим яв­ле­ни­ем, но ре­аль­ных ре­зуль­та­тов по­лу­чи­лось ма­ло, и боль­шой про­цент пи­о­не­ров на Пас­ху был в церк­ви».
5 де­каб­ря 1927 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа к трем го­дам ссыл­ки. Он был со­слан в То­боль­ский округ. По окон­ча­нии ссыл­ки вла­сти за­пре­ти­ли ему про­жи­ва­ние в вось­ми об­ла­стях и обя­за­ли вы­брать опре­де­лен­ное ме­сто жи­тель­ства, чтобы ОГПУ удоб­нее бы­ло за ним ве­сти над­зор.
Вес­ной 1930 го­да ар­хи­манд­рит Иоасаф при­е­хал в Уфу и стал здесь слу­жить в Си­мео­нов­ском хра­ме. В но­яб­ре 1931 го­да из Уфы в Моск­ву от­пра­вил­ся один из свя­щен­ни­ков, на­ме­ре­ва­ясь встре­тить­ся с епи­ско­пом Ан­дре­ем (Ухтом­ским), ко­то­рый в то вре­мя осво­бо­дил­ся из за­клю­че­ния и жил в Москве. При встре­че епи­скоп дал ему пись­ма к ве­ру­ю­щим Уфы, а так­же по­про­сил пе­ре­дать пись­мо свя­щен­ни­ку из Бу­гу­рус­ла­на. При­чем все пись­ма име­ли цер­ков­ный, ли­шен­ный ка­ко­го бы то ни бы­ло по­ли­ти­че­ско­го со­дер­жа­ния, ха­рак­тер. На об­рат­ном пу­ти со свя­щен­ни­ком в по­ез­де по­зна­ко­мил­ся агент ОГПУ, ко­то­ро­му тот рас­ска­зал, что дол­жен пе­ре­дать пись­ма для свя­щен­ни­ка из Бу­гу­рус­ла­на. В Бу­гу­рус­лане агент при­нял ре­ше­ние аре­сто­вать свя­щен­ни­ка. Свя­щен­ник, уви­дев, чем окон­чил­ся его раз­го­вор с по­пут­чи­ком, по­пы­тал­ся сна­ча­ла бе­жать, а за­тем уни­что­жить пись­ма, но был схва­чен и аре­сто­ван. ОГПУ со­чло по­езд­ку свя­щен­ни­ка с пись­ма­ми ве­со­мым до­ка­за­тель­ством на­ли­чия в го­ро­де Уфе контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­ной ор­га­ни­за­ции и аре­сто­ва­ло в Уфе и ее окрест­но­стях пять­де­сят од­но­го че­ло­ве­ка – один­на­дцать свя­щен­но­слу­жи­те­лей, и в их чис­ле ар­хи­манд­рит Иоасаф, два­дцать во­семь мо­на­хинь и две­на­дцать ми­рян.
ОГПУ вы­яс­ни­ло, что при Си­мео­нов­ском хра­ме про­во­ди­лись бе­се­ды с ве­ру­ю­щей мо­ло­де­жью, а так­же ши­ро­кая бла­го­тво­ри­тель­ная де­я­тель­ность. Об­ви­ня­е­мые, не на­хо­дя в этой де­я­тель­но­сти ни­че­го предо­су­ди­тель­но­го, и не от­ри­ца­ли ее. Од­на из об­ви­ня­е­мых мо­на­хинь ска­за­ла: «Как я ста­ла мо­наш­кой? С 1924 го­да я ста­ла бо­леть ак­тив­ным ту­бер­ку­ле­зом лег­ких и на­хо­ди­лась, что на­зы­ва­ет­ся, в без­на­деж­ном со­сто­я­нии, ибо вра­чи да­же от­ка­зы­ва­лись ле­чить ме­ня. Я да­ла обет, что, ес­ли вы­ле­чусь, при­му тай­ный по­стриг в мо­на­ше­ство. Дей­стви­тель­но, я вы­здо­ро­ве­ла и в 1930 го­ду при­ня­ла тай­ный по­стриг в мо­на­ше­ство. Моя ре­ли­ги­оз­ная де­я­тель­ность за­клю­ча­ет­ся в том, что я два ра­за про­во­ди­ла ре­ли­ги­оз­ные бе­се­ды с ве­ру­ю­щи­ми в Си­мео­нов­ской церк­ви, имея це­лью укреп­ле­ние ре­ли­ги­оз­но­сти сре­ди ве­ру­ю­щих. На этих бе­се­дах бы­ва­ло боль­шое ко­ли­че­ство ве­ру­ю­щих, в том чис­ле и мо­ло­дежь... Знаю о бла­го­тво­ри­тель­ной де­я­тель­но­сти при Си­мео­нов­ской церк­ви, ко­то­рая за­клю­ча­лась в сле­ду­ю­щем. При церк­ви име­лась спе­ци­аль­ная круж­ка для бед­ных. Со­бран­ные день­ги рас­хо­до­ва­лись на устрой­ство бес­плат­ных обе­дов в церк­ви для бед­ных и нуж­да­ю­щих­ся. От ве­ру­ю­щих при­ни­ма­лись по­жерт­во­ва­ния, на кои де­ла­лись пе­ре­да­чи и от­прав­ля­лись по­сыл­ки за­клю­чен­ным и ссыль­ным цер­ков­ни­кам... По­сыл­ки и пе­ре­да­чи за­клю­чен­ным и ссыль­ным цер­ков­ни­кам име­ли сво­ей це­лью уте­шить и мо­раль­но под­дер­жать их, что я со сво­ей сто­ро­ны счи­таю хри­сти­ан­ским дол­гом...»
Од­на из сви­де­тель­ниц по­ка­за­ла: «Мо­нах Иоасаф Бо­ев си­сте­ма­ти­че­ски про­во­дил у се­бя на квар­ти­ре бе­се­ды с мо­ло­ды­ми де­вуш­ка­ми, ор­га­ни­зо­вав кру­жок в ко­ли­че­стве до две­на­дца­ти че­ло­век, ко­то­рых об­ра­ба­ты­вал в про­ти­во­со­вет­ском ду­хе. Ко­гда я бы­ва­ла на та­ких бе­се­дах осе­нью про­шло­го го­да, то слы­ша­ла от него сле­ду­ю­щее: «Вы, мо­ло­дежь, по­за­бы­ли ве­ру и Бо­га, ста­ли увле­кать­ся ком­со­мо­лом, раз­ны­ми без­бож­ны­ми увле­че­ни­я­ми, не ста­ли по­се­щать хра­мов Бо­жи­их, при­ни­мать Свя­тые Тай­ны. Но помни­те, что ес­ли вы не бу­де­те ве­ро­вать в Бо­га, то по­гу­би­те свои ду­ши. Ведь все эти ва­ши увле­че­ния есть со­блазн са­та­ны. Кто не хо­чет по­гу­бить сво­их хри­сти­ан­ских душ, дол­жен немед­лен­но стать на­сто­я­щим хри­сти­а­ни­ном»».
Дру­гая по­се­ти­тель­ни­ца ре­ли­ги­оз­ных бе­сед по­ка­за­ла: «Про ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа... мо­гу со­об­щить сле­ду­ю­щее: с вес­ны се­го го­да по при­ез­де из ссыл­ки Иоаса­фа в Уфу он стал об­ра­ба­ты­вать мо­ло­дежь в про­ти­во­со­вет­ском ду­хе под ви­дом «ре­ли­ги­оз­но­го вос­пи­та­ния бла­го­че­стия». Де­ло это прак­ти­ко­ва­лось та­ким об­ра­зом: в до­ме, где про­жи­вал Иоасаф, со­би­ра­лась по­сто­ян­но мо­ло­дежь, глав­ным об­ра­зом де­вуш­ки из ра­бо­чих и слу­жа­щих, где бы­ла несколь­ко раз и я, ко­то­рым Иоасаф вну­шал осте­ре­гать­ся ком­му­ни­сти­че­ско­го, ком­со­моль­ско­го и со­вет­ско­го во­об­ще вли­я­ния и вос­пи­та­ния, до­ка­зы­вая, что во всех этих ор­га­ни­за­ци­ях су­ще­ству­ет толь­ко один блуд и грех, что нуж­но креп­ко ве­ро­вать в Бо­га, по­се­щать ак­ку­рат­но цер­ков­ные служ­бы, ча­ще ис­по­ве­до­вать­ся в гре­хах и так да­лее. Про со­вет­скую власть он от­зы­вал­ся как о вре­мен­ной по­бе­де ан­ти­хри­ста на зем­ле, ко­то­рый по­всю­ду се­ет без­бо­жие и хо­чет по­гу­бить хри­сти­ан­ские ду­ши. За­пу­ги­вал нас гре­хом пе­ред Бо­гом и му­ка­ми ада на том све­те, ес­ли мы от­сту­пим от ве­ры в Бо­га и пой­дем по пу­ти с без­бож­ни­ка­ми – ком­му­ни­ста­ми и ком­со­моль­ца­ми. Как-то ле­том се­го го­да он, встре­тив ме­ня, стал упре­кать и за­пу­ги­вать, го­во­ря: «Ты не ста­ла хо­дить в цер­ковь, пре­вра­ти­лась в без­бож­ни­цу, но помни, что пло­хо бу­дет те­бе, бу­дешь боль­шой греш­ни­цей и по­не­сешь му­че­ния на том све­те. Не ду­май, что совре­мен­ное без­бо­жие в ли­це со­вет­ской вла­сти бу­дет дол­го су­ще­ство­вать и рас­про­стра­нять кор­ни сре­ди хри­сти­ан­ства. Гос­подь это­го ни­ко­гда не до­пу­стит и со­кру­шит власть са­та­ны». Тут же он для спа­се­ния ду­ши пред­ло­жил мне хо­дить петь в цер­ков­ном хо­ре и пред­ло­жил по­стричь в мо­наш­ки»».
Вы­зван­ный на до­прос, ар­хи­манд­рит Иоасаф, от­ве­чая на во­про­сы, ска­зал: «В 1930 го­ду, дей­стви­тель­но, ино­гда за­хо­ди­ли де­вуш­ки, сре­ди ко­то­рых я по­сто­ян­но го­во­рил о необ­хо­ди­мо­сти со­хра­не­ния ими ре­ли­ги­оз­ной нрав­ствен­но­сти, чтобы не за­бы­ва­ли ве­ру в Бо­га, твер­до ве­ро­ва­ли и жи­ли со­глас­но еван­гель­ско­му уче­нию... Ви­нов­ным се­бя в ан­ти­кол­хоз­ной аги­та­ции я не при­знаю и за дру­ги­ми по­доб­ной аги­та­ции не за­ме­чал...»
По окон­ча­нии след­ствия ар­хи­манд­ри­ту Иоаса­фу бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в том, что он «воз­глав­лял контр­ре­во­лю­ци­он­ную ор­га­ни­за­цию цер­ков­ни­ков, ко­то­рая под фла­гом за­щи­ты Церк­ви про­во­ди­ла контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность... Сов­мест­но с дру­ги­ми об­ви­ня­е­мы­ми во вре­мя ноч­ных неле­галь­ных сбо­рищ в Се­ме­нов­ской церк­ви сре­ди ве­ру­ю­щих кре­стьян – при­ез­жих из окрест­но­стей Уфы – под ви­дом «бла­го­че­сти­вых» бе­сед аги­ти­ро­вал: «В кол­хо­зы всту­пать не нуж­но, так как там ца­рит мрак без­бо­жия и гре­ха, нуж­но твер­до ве­ро­вать и за­щи­щать ре­ли­гию от на­па­док без­бож­ни­ков...» Ор­га­ни­зо­вал «кру­жок мо­ло­де­жи» из де­ву­шек в ко­ли­че­стве 10-12 че­ло­век, с ко­то­ры­ми про­во­дил бе­се­ды у се­бя в квар­ти­ре в це­лях об­ра­бот­ки та­ко­вых, в про­ти­во­вес ком­му­ни­сти­че­ской и ком­со­моль­ской идео­ло­гии, вну­шая: «Осте­ре­гай­тесь вли­я­ния ком­му­ни­стов и ком­со­мо­ла, там один блуд и грех, нуж­но твер­до ве­ро­вать, со­вет­ская власть хо­чет по­гу­бить хри­сти­ан­ские ду­ши, всех от­ступ­ни­ков от Бо­га ожи­да­ют му­ки ада на том све­те». Со­сто­ял в неле­галь­ном Брат­стве по­мо­щи по­литссыль­ным и цер­ков­ни­кам, при­зы­вал ве­ру­ю­щих ока­зы­вать ма­те­ри­аль­ную по­мощь по­литссыль­ным».
13 ап­ре­ля 1932 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа к трем го­дам за­клю­че­ния, ко­то­рое он от­бы­вал в Крас­но-Ви­шер­ских ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вых ла­ге­рях. По­сле воз­вра­ще­ния из за­клю­че­ния отец Иоасаф слу­жил в хра­ме на Та­ган­ке в Москве, а за­тем в ап­ре­ле 1937 го­да пе­ре­ехал в се­ло Ни­коль­ское Зве­ни­го­род­ско­го рай­о­на Мос­ков­ской об­ла­сти и слу­жил в Ни­коль­ском хра­ме.
27 но­яб­ря 1937 го­да ар­хи­манд­рит Иоасаф был аре­сто­ван по об­ви­не­нию в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти и за­клю­чен в Та­ган­скую тюрь­му в Москве. На до­про­сах отец Иоасаф ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зы­вал­ся при­зна­вать се­бя ви­нов­ным и го­во­рил: «Ви­нов­ным се­бя в про­ве­де­нии контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, на­прав­лен­ной про­тив со­вет­ской вла­сти, не при­знаю».
5 де­каб­ря 1937 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла его к рас­стре­лу. Ар­хи­манд­рит Иоасаф (Бо­ев) был рас­стре­лян 10 де­каб­ря 1937 го­да и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.