Александр Соколов
Священномученик
Пресвитер
Почитаем 29 Серпня
Житие
Священномученик Александр родился в 1893 году в селе Озерово Тихвинского уезда Новгородской губернии в семье священника Николая Соколова. В 1915 году он окончил Новгородскую Духовную семинарию и поступил псаломщиком в храм села Ершова Череповецкого уезда Новгородской губернии. В 1916 году он был рукоположен в сан диакона ко храму села Мороцкого, а через год — в сан священника ко храму села Озерова, где прошло его детство, где он воспринял первые навыки церковной жизни и благочестия. В 1924 году о. Александр был переведен в храм села Ершова, где когда-то служил псаломщиком.
Сразу же по установлении советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь. Одна из форм, в которую выливались гонения, выражалась в требовании уплаты непомерных налогов и штрафов, которые в случае с о. Александром были настолько значительны, что, не имея средств заплатить их, священник вынужден был в 1924 году переехать с женой Елизаветой Александровной и тремя маленькими детьми в другое место, в Тверскую область, где он сначала служил в храмах Красно-Холмского района, а затем в селе Поречье Молоковского района.
Отец Александр все силы и время отдавал своей пастве. Местные власти запрещали служить молебны на полях и в домах прихожан, однако он, как это было принято до революции, регулярно обходил все деревни прихода. Видя его ревностное служение, паства ответно любила его. Несмотря на гонения и разрушение храмов, на то, что власти постоянно обирали приход и священника, церковь в селе Поречье ремонтировалась всякий раз, когда в том бывала нужда. Но всякий раз власти незамедлительно преследовали за это и священника, и прихожан.
В 1935 году прихожане покрасили и побелили храм, а оставшуюся от ремонта краску продали школе. Сразу после этого священник и староста были арестованы; священник был обвинен в спекуляции и приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей.
В те годы иногда еще было возможно, если священник не был обвинен в политическом преступлении, доказать свою невиновность. Областной суд, куда дело попало из районного суда, полностью оправдал священника, и о. Александр был освобождён. В то время, когда все, что имело какое-либо отношение к Церкви, безжалостно разрушалось, прихожане о. Александра выстроили вокруг часовни новую кирпичную ограду.
В конце апреля 1937 года председатель сельсовета вызвал в контору о. Александра и потребовал, чтобы он уплатил подоходный налог вперед за следующий квартал, а также аренду за землю, на которой стояли храм и церковные постройки.
— Не тратьте зря свои силы, — ответил о. Александр, — платить я не буду, так как не подошел срок платежей.
И сказав это, священник сразу же из сельсовета ушел, не желая поддерживать пустой и небезопасный разговор.
Летом 1937 года сотрудники НКВД были оповещены о грядущих арестах всего духовенства и стали собирать о них данные. Чаще всего вызывались люди, готовые говорить и подтверждать что угодно. Один из таких рассказал сотруднику НКВД об о. Александре, будто тот сомневался в подлинности показаний подсудимых на открытых судебных процессах, где обвиняемые чересчур охотно и гладко очерняли себя и других, а также, что священник, отметив, что в районных магазинах не было хлеба, предположил, что хлеба нет потому, что местные власти дали завышенные цифры об урожайности, а центральные власти, взяв в соответствии со своими нуждами хлеб, постановили, что оставленного (в соответствии с цифрами) будет достаточно, и отказали району в снабжении мукой и зерном.
Обвинить священника было не в чем, и осведомитель решил привести некий анекдот, будто бы рассказанный священником: «Из одной захолустной карельской местности крестьяне направили своего односельчанина к председателю ВЦИК товарищу Калинину узнать, почему сейчас берут во всем ускоренные темпы. В то время, когда этот мужичок пришел во ВЦИК со своим недоуменным вопросом, Калинин был сильно занят, он подвел мужика к одному окну и, указав на проходящий по улице трамвай, сказал: "Видел, а через пять лет их будут сотни!" Затем подвел мужика к другому окну, где был виден проходивший автомобиль, и сказал: "Видишь, а через пять лет их будут тысячи!" Мужик уехал в деревню, и когда его стали спрашивать о результатах поездки, то он применил точно такой же способ объяснения. Сначала посмотрел в окно, где увидел, что по улице несут покойника, и сказал: "Видите, а через пять лет их будут нести сотни!" Затем, подойдя ко второму окну, увидел — идет нищий, и так же, обращаясь к присутствующим, сказал: „Видите, а через пять лет их будут тысячи!“».
Наступил июль 1937 года. Прошел Петровский пост, праздник апостолов Петра и Павла, память явления иконы Пресвятой Богородицы в Казани, когда стали доходить сведения об арестах священнослужителей. Отцу Александру становилось ясно, что его арестуют, после чего храм подвергнется кощунственному разграблению. И он сложил запасной евхаристический набор в камилавку и спрятал на чердаке храма. Туда же положил напрестольный крест, дарохранительницу и лжицу.
27 июля 1937 года сотрудники НКВД арестовали священника и заключили в Краснохолмскую тюрьму. Допросили через три дня. Следователь спросил, чем занимался священник до и после революции. Отец Александр ответил, что до революции он занимался исключительно пастырской деятельностью, а после революции пришлось обзавестись небольшим хозяйством. Времена настали голодные, и подсобное хозяйство стало подспорьем, тем более что на руках была семья, два сына и дочь, все родились после революции, дочь в 1924 году. Хозяйство было небольшое: дом, амбар, сарай, гумно, баня, одна лошадь, две коровы, пять десятин земли. В 1929 году священнику было дано непосильное задание на сдачу сельскохозяйственных продуктов, и за невыполнение его хозяйство было описано и реквизировано.
Сельсовет по обыкновению выдал НКВД справку, где было сказано о необходимости ареста священника, так как он «привлекал на свою сторону отсталое население» и без регистрации в загсе отпевал покойников. «Считаем его социально опасным человеком для местного населения, который заслуживает высылки из местных пределов»,— писал председатель сельсовета.
10 августа следователь вновь допросил священника.
— Когда и какие взгляды вы высказывали в связи с процессом над троцкистами во главе с Пятаковым?
— Я этим процессом интересовался и о нем читал, — ответил священник. — Из прочитанного у меня складывалось какое-то неверие в его действительность, меня удивляло то обстоятельство, что все подсудимые как-то даже хвастали своими контрреволюционными действиями, и все это я считал неестественным... Данными взглядами, насколько мне помнится, я ни с кем не делился, за исключением, возможно, своей семьи.
— Когда и какие взгляды вы высказывали в связи с затруднениями с хлебом?
— Создавшиеся затруднения в нашем районе с хлебом, так как мне хлеба в кооперации не отпускали, я лично расценивал как наличие вредительства у советской власти и создавание этого умышленно руководителями. С другой стороны, у меня складывалось мнение, что крестьяне плохо относятся к обработке земли, а поэтому и создались затруднения. Своими взглядами я ни с кем не делился.
— Расскажите, когда и кому вы рассказывали, как крестьянин посетил председателя ВЦИК товарища Калинина, и в чем заключался их разговор о темпах.
— Году в 1935-м, а может быть, в 1934-м, точно я не помню, я шел по селу Поречье и встретившийся мне около казенки выпивший мужчина стал рассказывать что-то о темпах, но я его слушать не стал и ушел, я лично о разговорах товарища Калинина с крестьянином никому ничего не рассказывал.
— В чем заключалась ваша инициатива в постройке ограды вокруг часовни в деревне Степаньково?
— В деревне Степаньково я бывал очень часто, потому что в данной деревне проживает церковная староста, к которой мне по церковным надобностям приходилось часто ходить, но инициативы в постройке ограды у часовни я не проявлял, по чьей инициативе состоялась постройка ограды, мне неизвестно.
На этом допрос был окончен. 25 августа Тройка НКВД приговорила о. Александра к расстрелу. Священник Александр Соколов был расстрелян 29 августа 1937 года.
Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.
Игумен Дамаскин. "Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия". Тверь, Издательство "Булат", т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001.
Дополнение
Двадцать лет спустя супруга о. Александра, Елизавета, написала прошение советским властям: "Мой муж Александр Николаевич Соколов был арестован НКВД. Причина ареста мне была совершенно не ясна. В последующее время мне сообщили, что Александр Николаевич Соколов осужден на десять лет с изоляцией. Его жизнь мне, как жене, была известна. Он не совершил никаких политических преступлений перед государством, но обжаловать приговор не было возможности, так как обвинительное заключение мне было совершенно неизвестно. В настоящее время прошло уже почти двадцать лет, но от него нет никаких сведений. Детей он воспитал в любви и преданности Родине. Один сын погиб на фронте Отечественной войны, а второй был три раза ранен и теперь инвалид. Прошу Вас амнистировать это дело, если он, Соколов, жив. Если же он уже не жив, то тоже прошу сообщить об этом" (Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 9509-С. Л. 21-22).
Тогда же было проведено расследование на предмет реабилитации расстрелянного священника. Вызвали старосту храма, в котором когда-то служил о. Александр, Елизавету Федоровну Шитову.
– Что вы можете сказать о политических настроениях Соколова? – спросил следователь.
– Соколова я во всех отношениях знала как очень хорошего человека. Он очень душевно относился ко всем людям, каждому хотел в чем-либо помочь. С точки зрения политических настроений... я... никогда от него не слышала каких-либо высказываний, направленных против советского строя (Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 9509-С. Л. 23).
В том же 1957 году священник был реабилитирован.
