Старец Григорий (Зумис)
Старец Григорий был лично знаком с Паисием Святогорцем. В конце пятидесятых старец прочёл его письма, адресованные одному молодому юристу из Афин; они познакомились на горе Синай и вели дружескую переписку. Так старец вспоминал о встрече со святым:
«Я познакомился с ним вместе с другими братьями в 1967 году. Он жил в очень маленькой келье в Предтеченском скиту, относящемся к Иверскому монастырю. Он сам заботился о келье, и благодаря его уходу она была в прекрасном состоянии. Он, кстати, знал плотницкое дело и мог самостоятельно восстанавливать запущенные кельи. Рядом с ним жили в своих каливах иеромонахи Василий и Григорий. Эти трое монахов были одного духовного устроения, но необходимость восполнить число братии в монастыре Ставроникита разрушило их святой союз. Старец Паисий из отшельника вновь стал насельником общежительного монастыря, чтобы помочь его братии своим многолетним монашеским опытом. Впрочем, братия вскоре разошлась с ним во мнениях, и он снова ушёл в свою любимую пустыню.
Он хотел, чтобы монашеская жизнь была строгой и серьёзной. Если место, в котором он жил, препятствовало этому, он покидал его. Поэтому он с лёгкостью менял места своего отшельничества, хотя это и стоило ему трудов и лишений. Он был человеком живого, подвижного духа, который всегда стремился к осуществлению своего идеала. Несмотря на своё стремление к безмолвию, он горячо желал спасения людям, живущим в миру, и поэтому не избегал встреч с ними.
Основой духовной жизни он считал послушание: «Моим первым монастырём на Святой Горе был Эсфигмен, там меня постригли. Его столярная мастерская была для меня первой подготовительной школой этой великой добродетели. Игумен спросил, что я умею делать. Я столяр. Тотчас он отдал меня в послушание монаху-столяру. На следующий день тот поручил мне сделать замеры для оконной рамы. А в мастерской он сказал мне, чтобы я отпилил доски большего, чем было нужно, размера. Я говорю ему: – Это будет слишком много. – Ты что, будешь мне указывать? Пили там, где я сказал. Когда мы примерили их к оконному проёму, они, естественно, оказались слишком длинными. – Видишь, отче, они не подходят. – А ну-ка, сынок, замерь ещё раз. В мастерской он на этот раз велел мне отпилить доски меньшего размера. – Отче, рама выйдет меньшей, чем надо. – Ты, новичок, будешь мне указывать? Рама получилась маленькой. – Видишь, отче, я был прав. – Давай, монах, снова меряй.
К моему смущению, он велел мне напилить доски еще большие, чем в первый раз. На этот раз я ответил: – Как благословите. Тогда старик поднял свою седую голову и сказал мне: – Ну наконец-то! После того, как мы перепортили кубометр дерева, ты научился говорить «как благословите»».
Когда я с ним познакомился, старец вырезал кресты. – Отец Паисий, тебе это рукоделие помогает молиться? – Даже очень. Когда я вырезаю тело распятого Христа, то сам переживаю Его страдания: резец и стамеска становятся письменным прибором, который описывает их не на бумаге или дереве, но в моём сердце. Это приводит меня в такое состояние, что я забываю даже о своих естественных потребностях.
Не думаю, что кому-то было бы легко жить вместе с ним. Его простота делала общение с братией лёгким, но не всегда. Когда он бывал грозен, то нужно было сразу бежать, пока тебя не настиг ураган».
